«Глубокоуважаемый товарищ – брат Владимир Ильич! С тех пор как я вышел из рядов попов-мракобесов, я в течение девяти лет мечтал о церковной революции», – так начал свое письмо вождю мирового пролетариата бывший иеромонах Илиодор, в миру Сергей Михайлович Труфанов.
Новый «опиум для народа»
За окном светило апрельское солнце. Весна 1921 года в Царицыне была ранней. Восточные ветры приносили в город свежее дыхание возрожденной природы и слабый запах пожарищ от сожженных карателями хуторов. Население губернии с надеждой взирало на свое перерождение, смутно ощущая первые признаки голодомора. Весеннее настроение Труфанова сублимировалось в текст послания: «В нынешнем году (на Пасху) церковная революция началась в Царицыне. Народ, осуществляя свои державные права, избрал и поставил меня патриархом «Живой Христовой Церкви» (ЖХЦ). Но дело пошло не так, как я предполагал, ибо оно начато не так, как должно».
Илиодор докладывал Ленину, что церковная революция началась без санкции «центральной власти». Дабы поправить дело и «двинуть его по более правильному пути», самопровозглашенный патриарх «ЖХЦ» предложил вождю следующее: «Церковная революция имеет целью разрушить поповское царство, отнять у народных масс искаженное христианство и утвердить их религиозное сознание на основах истинного христианства или религии человечности. А все эти достижения церковной революции должны привести к одному: к примирению масс с коммунистическим устройством жизни».
Илиодор предупреждал Ленина, что вести «русскую массу к политической коммуне нужно только через религиозную общину». Другим путем идти будет «слишком болезненно».
«Как вы, Владимир Ильич, смотрите на это? Признаете ли Вы какое-либо значение за церковной революцией в деле достижения русским народом идеалов социалистической революции? Если Вы интересуетесь затронутым вопросом, то не нужно ли будет приехать мне к Вам в Москву и лично побеседовать с Вами об этом, по моему мнению, весьма важном деле?» – вопрошал с мало скрываемой надеждой Илиодор у председателя Совнаркома.
Вождь пролетариата не счел возможным ответить на поставленные Илиодором вопросы. Приглашение в гости не последовало.
«Командовать парадом буду я»
К моменту возвращения Илиодора в Царицын из вынужденной иммиграции, созданный его усилиями Свято-Духов монастырь переживал упадок и разорение. Монастырские здания при советской власти в разное время вмещали в себя концлагерь, детский дом, кинематограф, разного рода чиновничье учреждения. В церкви монастыря располагался туалет. Ведомственная чехарда окончательно испортила реноме архитектурного детища Илиодора. Невероятными усилиями гражданину Труфанову удалось убедить большевистские власти города выделить в его распоряжение часть монастырских построек для реализации задуманного им проекта. Облачив себя в новый сан священнослужителя революционной церкви, проявившийся из недолгого забвения Илиодор, засучив рукава, приступил к организации мистической коммуны «Вечный мир». За несколько месяцев до написания письма вождю бывший иеромонах привез в Царицын из Заволжских степей около сотни своих эпигонов, которые и стали центром кристаллизации материализуемой утопии. В замыслах патриарха «ЖХЦ» мерцали миражи коммунистического земного рая – мистической коммуны илиодоровского типа должны были покрыть тело планеты, рождая в своих закромах сытое счастье и духовное совершенство.
В монастырь вновь, как 10 лет назад, со всех концов страны стали стекаться разного рода авантюристы, сумевшие пережить хаос Гражданской войны. При этом многие соратники обладали запятнанной репутацией, психическими расстройствами и криминальным прошлым. Внятно объяснить членам коммуны их задачи Илиодор, видимо, так и не сумел. Коммуна с первых же дней своего существования стала трещать по швам, раздираемая скандалами и иждивенчеством. Одно из постановлений общего собрания членов коммуны самокритично иллюстрирует нам совсем уж немирное состояние коммуны «Вечный мир» в первые месяцы ее существования: «Ввиду вражды, кражи, непослушания, недоверия и нерадения к работе коммуна «Вечный мир» является непродуктивной. Членам коммуны не было ясно значение слова «коммуна», и связь держалась на религиозной почве. А о поднятии как своего, так и народного хозяйства не было и речи. Стремление к расхищению – явление общее». Химера Илиодора оказалась нежизнеспособной. Развязка не заставила себя ждать.
«Только не надо стрелять в люстру!»
15 января 1922 года в церкви Свято-Духова монастыря прозвучали револьверные выстрелы. Они оттенили шум назревавшего скандала. Оглушенные эхом люди на миг замолчали. Еще мгновение – и воздух в церкви наполнился штукатурной пылью и классовой ненавистью. Оторопь сменилась мордобоем. Вскоре из дверей церкви выволокли человека с исцарапанным лицом. Он упирался ногами в дверной косяк и протяжно выл. По его изуродованным женскими ногтями щекам лились слезы, смешанные с кровью. Сторонники несчастного бессильно взирали на избиение товарища со стороны, не имея возможности одолеть телесную мощь многочисленного коллектива коммуны «Вечный мир». Два рослых коммунара, заломив исцарапанному человеку руки, препроводили его в согбенном состоянии в ближайший милицейский участок.
Там выяснилось, что избитый гражданин носил фамилию Антоненко. Именно он стрелял в церковный потолок, протестуя против вопиющей несправедливости. Вскоре следователю стала ясна картина происшедшего. Антоненко рвал на груди рубаху, рассказывая о том, как коммунары Илиодора захватили церковь в Свято-Духовом монастыре. По самовольному распоряжению патриарха «ЖХЦ» его приверженцы у входа в церковь поставили охрану, которая пропускала только своих. Таким образом пролетариат города, не пожелавший вступать в ряды илиодоровых коммунаров, был самочинно и насильственно отстранен от исполнения религиозных обрядов, то есть конституционные права граждан были нарушены самым наглым и бесцеремонным образом. Антоненко требовал призвать к ответу зарвавшихся лжепророков, «гнойным нарывом вскочивших на теле истощенного Гражданской войной пролетариата».
«Лишний на празднике жизни»
Следователь вздохнул и стал писать повестку на имя Сергея Труфанова и его брата. Получив ее, братья бросились в бега. При этом милиция не проявляла особого рвения в их поисках. Уголовное дело преспокойно пылилось на полке, дожидаясь великого праздника – пятилетнего юбилея Великой Октябрьской социалистической революции. Как только на улицах Царицына появились красные стяги и заиграли оркестры, Труфановых амнистировали.
Вскоре Илиодора вызвали в губчека для задушевной беседы. Чекисты популярно объяснили горе-патриарху, что строить коммунизм в мировом масштабе большевики намерены без его поповской помощи, что такие скандальные попутчики, как Илиодор, только вносят раздрай в ряды победно шествующего пролетариата. Дружелюбно похлопывая самопровозглашенного патриарха по плечу и вперив в него холодный колючий взгляд, неизвестный истории чекист настоятельно советовал гражданину Сергею Труфанову покинуть страну.
Лабораторный эксперимент по вовлечению Христа в проект реализации коммунистической утопии на царицынской почве не удался. Илиодор покинул пределы родины, чтобы кануть в безвестности на далеком североамериканском континенте.
Текст: Вячеслав Ященко, историк, краевед
Фото: life.ru
