Пространство — одна из фундаментальных категорий мышления. Эта категория — не столько результат процесса познания мира, сколько условие возможности всякого познания. В том числе — отношений человека с окружающим миром и его места в нем.
Individuum Mechanicus и его конец
Понятие пространства в том или ином его понимании служит базовым элементом любой картины мира. В течение нескольких веков в науке господствовала картина, нарисованная, главным образом, Исааком Ньютоном. Пространство великий англичанин понимал как своего рода огромное хранилище, заполненное вещами. Его свойства не зависят от помещенных в него вещей, и оно останется точно таким же и после того, как все разнообразное содержание мира исчезнет, — однородным и универсальным. В такой картине мира ни вещи, ни человек не имеют с пространством особой связи и не влияют на его параметры.
Часто говорят об идеологической нагруженности подобных воззрений: в эпоху зарождения капитализма стояла задача создать нового человека, не привязанного ни к какому месту и свободно перемещающегося туда, где возникла производственная необходимость в «человеческом ресурсе». Кроме того, человека нужно было оторвать от институций предшествующего, средневекового общества — общины, цеха, рода. Новый человек — это настоящий индивид, отдельный, или отделенный от любого органического целого, и составляющий новое механическое целое — капиталистическую систему, огромную машину, собранную из мелких взаимозаменяемых винтиков. Не случайно, видимо, в это же время возродилась античная атомистическая теория: греческое слово атом — «неделимый» — переводится на латынь именно как «индивид».
Такая картина мира господствовала все Новое время, и до сих пор в школьных учебниках физики встречается ньютонианская трактовка категорий пространства и времени. Однако в современной науке картина мира уже несколько иная. Во-первых, пространство и время теперь существуют не сами по себе, они объединены в континуум, в котором время — лишь одна из координат. А пространство перестало пониматься как однородное в любой своей точке, потому что его параметры задаются свойствами вещей и характером взаимодействия между ними. Скажем, то пространство-время, что присуще нашей Земле, существенно отличается от того, что можно зафиксировать в дальних галактиках и вблизи огромных астрономических объектов. Это означает, что пространство и время теперь — это не внешние условия существования природных и социальных систем, а их внутренние меры, задаваемые характеристиками этих систем. То есть пространство не независимо от вещей, оно формируется способом их существования, или со-бытия.
Континуум как сумма усилий
Все это кажется чем-то сложным, абстрактным и далеким от нужд и забот обычного человека. Но не спешите делать выводы. На самом деле человеку всегда был свойственен примерно тот взгляд на вещи, который постулируют современные наука и философия. И даже многовековые усилия классической физики не смогли сокрушить его интуитивный взгляд на реальность. Дело в том, что человеку присуще ценностное выделение тех или иных точек пространства, и никогда то место, где он, например, родился, и произвольная точка на другом конце планеты не будут обладать одинаковой ценностью. В человеческом измерении, в отличие от измерения машин и приборов, родное или чем-то полюбившееся пространство всегда имеет выделенный, особый статус, обладает специфическими характеристиками, связанными с пребыванием человека в нем. Любовь — главная причина искажения обезличенной «объективности» однородного пространства.
Внес человек корректировки, кстати говоря, и в объективистское понимание времени: каждый из нас знает, что разные временные отрезки субъективно могут восприниматься совершенно по-разному. И часто это связано именно с пребыванием в том или ином ценностно выделенном пространстве. Например, нахождение на нелюбимой работе или в увлекательном путешествии просто не может не задавать разную шкалу восприятия, сжимая время или растягивая. Итак, время теперь зависит от характера и интенсивности взаимодействия человека с элементами окружающего пространства. Количество мер в многомерном континууме зависит, в том числе, и от нас.
Это влечет несколько важных выводов. Прежде всего, зависимость пространства от человеческой деятельности накладывает на человека ответственность. Это раньше можно было считать себя лишь случайным элементом объективно существующего пространственного хранилища, которое останется таким же и без тебя. А теперь пространство — это фактически совокупность человеческих усилий, направленных на его воспроизводство во времени. Если что-то перестает длиться, оно теряет и пространственное измерение, ибо континуум схлопывается.
Новый предел однородности
Есть и другое интересное следствие, но уже глобального характера. В свое время много говорили о процессе глобализации. Фактически этот процесс можно представить как создание однородного пространства во всемирном масштабе с синхронно идущим социальным временем. Различия между регионами мира, связанные с их нахождением на разных этапах исторического прогресса, продуцировали пространственно-временную неоднородность мира. А глобализация, словно по заветам Ньютона, в числе своих целей имела сглаживание различий и, как следствие, творение всемирной универсальности — одинаковости каждой точки пространства. В случае успеха этого замысла человек точно бы потерял способность к ценностному выделению того или иного места мира, став мировым кочевником, обреченно бредущим за средствами к существованию.
Однако ныне об успехах глобализации говорят мало, но все чаще и чаще — о ее конце. Вновь создание однородного пространства терпит неудачу, хотя частичная реализация целей глобализации в предыдущие десятилетия кажется очевидной. Но сейчас мир снова распадается на регионы, сферы, блоки, а основными границами разломов выступают культурные предпочтения и ориентации. То есть и культуры общей не получилось, не только экономики и политики. Характерно, кстати, что в числе инициаторов регионализации — те, кто считался ответственными и за глобализацию — элиты западного мира. Ведь что такое, например, активно
накладываемые на нашу страну санкции, превратившиеся в распространенный инструмент международной политики? Это попытка создания выделенных областей мирового пространства, в которых за счет частичной изоляции от остального мира иные пространственные характеристики и даже иное течение социального времени. Страны, на которые накладываются санкции, должны стать своего рода зонами отчуждения, выключенными из истории человечества. Ни о какой однородности пространства и времени в мировом масштабе речи теперь не идет.
И здесь у нас как у жителей такой страны обязан возникнуть вопрос: а что же нам делать? Согласиться с тем, что нам навязали какие-то особые параметры пространства и времени и остановить свое движение, вывалившись в небытие? Или считать, что наша «особость» — это не проклятье и не приговор, а шанс? Пусть у нас иной пространственно-временной континуум, чем у Запада, но кто сказал, что он хуже и менее привлекателен? Ведь, повторим снова, его характеристики зависят от способов взаимодействия элементов, то есть от нас с вами и нашей готовности нести ответственность за собственную судьбу. Наше особое пространство существует уже очень давно, и пока найдутся те, кто своими усилиями готов длить его во времени и впредь, этот специфический российский «континуум», являющийся для нас безусловной ценностью, не схлопнется никогда.
Константин Смолий
